Д137 Арт Клуб | клуб ценителей внеактуального искусства

Георгий Гурьянов о Тимуре Новикове. Записано в апреле 2005 года Мариной Павловой в галерее Д137.

Интервью не было напечатано ранее по разным независящим от нас причинам технического и …мистического толка.

Г.Г. Нет же такого однозначного, монолитного человека…

М.П. Но однозначные люди, наверно, они и не становятся личностями, потому что их ничего не терзает.

Г.Г. Да, конечно. Ну, что – энергия, задор, веселье, хулиганство. А еще мне казалось, что Тимур понимает меня, как никто другой. С полуслова. Я знаю, что я ошибался. И последнее время были доказательства того, что он вообще не понимает меня, и вообще видел мир по-другому. Но ведь это тоже очень интересно. Что сказать?…Ну, то, что мы прекрасно дополняли друг друга, мне кажется. Ну, если работали вместе. В принципе, работа – это развлечение. В общем смысле…

М.П. А когда Вы в первый раз с ним столкнулись?

Г.Г. Это давно было. Познакомились мы, это было еще в конце семидисятых. Я увидел его впервые у моего приятеля художника Сотникова. Он произвел, конечно, очень странное впечатление: с такой колоритной внешностью, с необычным профилем – он показался мне таким Бесом или Демоном. В первый раз.

М.П. Говорят, он умел захватывать людей. Обращать их, скажем так, в свою веру?

Г.Г. В принципе, он умел добиваться своей цели. И, если он чего-то хотел, то он это получал. Так или иначе.

М.П. А как Вам кажется, что его сделало человеком, который смог оттянуть на Петербург лидерство на тот период очень надолго?

Г.Г. Талант, безусловно. И одаренность. Он видел дальше, чем другие и черпал больше. Ну, и восточная хитрость, дипломатичность.

М.П. То есть такой стратег?

Г.Г. Стратег – абсолютно! Главное достоинство, одно из. Стратег и манипулятор.

М.П. Говорят, он рассказчик был великолепный.

Г.Г. Рассказчик — безусловно. Я ненавижу, когда рассказывают фильмы, но Тимура было не остановить. Он мог пересказывать фильм дольше, чем тот реально длится во времени. Строго юношу или Доктора Мабузу он пересказывал очень часто и долго. И это можно было слушать – вот о чем мы говорим. Я бы никому не позволил пересказывать фильмы… Это- хорошо подвешенный язык еще, наверно. Он мог выиграть спор с человеком, который лучше его знает, лучше знает предмет, нежели Новиков… Но при этом, он такой импровизатор и такой находчивый, что мог положить на лопатки кого угодно в аргументах, в споре.

М.П. А насчет Новой Академии?

Г.Г. А что насчет Новой Академии?

М.П. Вы как воспринимаете созданное им такое направление, школу, почему именно эта идея возникла?

Г.Г. Потому что это – прекрасная идея… Как Новиков объяснял, что это экологическая идея поддержания прекрасной традиции в океане хаоса модернизма. Я так к этому отношусь тоже.

М.П. Вы это рассматриваете как какой-то его концептуальный шаг, как жестко продуманную идею?

Г.Г. Безусловно. Жестко продуманная идея, абсолютна революционная. На фоне того, что имелось на тот момент в современном мировом искусстве – эта идея даже не революционная, а модернистская, я бы так сказал. Когда кругом дегенеративное и отвратительное, то прекрасный образ становится запрещенным… Понимаете, о чем я сейчас говорю? Об оппозиции.

М.П. Тимуру свойственно было находиться в оппозиции?

Г.Г. Конечно. Хотя ему было свойственно и все остальное тоже – как приспособленчество, успех… и вот еще важно — использовать ситуацию в свою пользу. Я во многом был категорически не согласен с ним.

М.П. Но при этом вам было комфортно с ним работать?

Г.Г. Да, конечно. Поспорить…

М.П. А вот то, что связано, допустим, с группой Кино… Он ведь тоже, как понимаю, принимал какое-то участие?

Г.Г. Ну, да. Он тусовался, был рядом. Был художником группы Кино, официально им в РокКлубе числился. И всегда хотел на сцену. Еще очень хотел быть знаменитым и успешным, конечно. Не упускал никакой, ни оной возможности, чтобы выйти на сцену и там посверкать. Его теория была : не важно, что ты там делаешь на сцене, как ты исполняешь ту или иную функцию, главное – ты засветился и это уже работает на тебя. С этим я не очень согласен, конечно. Что можно наблюдать на примере Бугаева – что толку от того,что он постоял на сцене с одним коллективом, другим – мне кажется, что лучше он от этого все равно не стал.

М.П. Тимур как художник? Как Вы его воспринимаете?

Г.Г. Очень самобытный художник. Прекрасный глаз, отличный критицизм…Тимур – теоретик, конечно.

М.П. Как Вы считаете, с уходом Тимура возник вакуум в арт-среде?

Г.Г. Конечно, возник, безусловно, возник. Ну, не то, чтобы жизнь остановилась, это тоже не так.

М.П. Жизнь вообще тяжело чем-то остановить…

Г.Г. Но, на мой взгляд, он успел реализоваться и выразить себя максимально. Что очень достойно.

М.П. А для Вашей реализации — чем он был полезен, в смысле его помощи?

Г.Г. Безусловно, полезен. Но вот как именно, я затрудняюсь сказать. Но…он проповедовал мафиозность, естественно, конечно. В этом смысле, например.

М.П. Мафиозность?

Г.Г. Да.

М.П. Клановость?

Г.Г. Клановость, да.

М.П. То есть клановость помогает, чтобы выстоять в искусстве?

Г.Г. Ну, конечно..единомышленники. По-разному. На каком-то этапе, наверно, помогает… Но я не очень согласен с группами, направлениями. Все это очень здорово, но только на каком-то этапе.

М.П. То есть все это заканчивается тем, что кто-то становится индивидуальностью, а кто-то уходит?

Г.Г. Да. Или индивидуальность тащит за собой коллектив, паразитов. И, так или иначе, это обречено.

М.П. Ученики – это тоже паразиты с этой точки зрения?

Г.Г. Нет, Тимур видел во всем, конечно, пользу. Всех обращал в свою веру и, в каком-то смысле, использовал. Но, при этом, он давал гораздо больше, создавал возможности, говорил что делать. Типа ты будешь делать это, ты – это, и все будет здорово. И мы наблюдаем какую-нибудь Ольгу Тобрелутс вполне процветающую. Да и Бугаев тоже. Правда, там не так все хорошо. Видимо, Ольга более талантливый ученик все же.

М.П. Если попытаться сформулировать – кем для Вас Тимур был в Вашей жизни?

Г.Г. Ну, он был мой друг, коллега, компаньон, все что угодно. Большая часть моей жизни. Что еще можно сказать? Что-то мне в голову больше ничего не приходит… Какие-то общие вещи…Что я хочу сказать: он не был моим любовником, например… Я останавливаюсь, когда нет наводящих вопросов..

М.П. Тимур как мистификатор – как вам такое?

Г.Г. Иллюзионист, мистификатор, волшебник, маг, колдун, гипнотизер.

М.П. Сильная личность! Но как Вам кажется, что им двигало – интеллект, или же внутреннее состояние души, которое все опережало, желание выразить себя?

Г.Г. Карьеризм.

М.П. Так сухо? Таланта то от него не отнять, в определенном смысле..

Г.Г. И это тоже. Но карьеризм в таком элегантном смысле. Я так думаю – чувство юмора, удовольствия…

М.П. Чему самому главному он Вас научил, будучи другом, коллегой, компаньоном?

Г.Г. Наверно многому. Но я не знаю… На конкретном примере? У меня все равно была своя точка зрения на все.

М.П. Поэтому вы и были друзьями. Дружба подразумевает не подчинение, а диалог…

Г.Г. Безусловно. Я очень многому у него научился. Современному искусству, например. Он мне объяснял, показывал. Потому что было очень трудно понять, что это за мазня или кусок говна, который выставляется. А он меня вводил в курс дела. А еще я очень музыку любил популярную современную, а вот Новиков вообще музыку не любил. Скорее даже терпеть не мог. Не слышал и не чувствовал.

М.П. Правда? Вообще никакую?

Г.Г. Вообще. Он ее воспринимал умом, но не чувствовал. Это я знаю точно. У него не было слуха на столько, что даже смешно. Но все равно он мечтал о карьере музыканта. Он утверждал, что не нужно тратить время на то, чтобы учиться играть на музыкальных инструментах. Утюгон – и вперед! Он же был звездой ПопМеханики, реализовал себя в этом смысле на сцене. Авангардный музыкант! Как награда, медаль в коллекции Новикова. Одна из..

М.П. То есть здесь красота была необязательна и хаос приветствовался?

Г.Г. Да. Так он во всем приветствовался. Главное, чтобы это было исторически зафиксировано. А остальное неважно. Может, я очень много сейчас говорю?…Не важно, как выглядит выставка и состоялась ли она. В принципе, если она зафиксирована в истории публикацией, то это уже все! Он мечтал остаться в истории. Видимо, он работал ради этого. Я был с этим категорически не согласен. Мне наплевать на историю. Я хочу жить сейчас, наслаждаться красотой. Для меня очень важно, как все выглядит, звучит. Как это на вкус, цвет…И не важно, что об этом напишут и вспомнят ли об этом. В этом, конечно, наше принципиальное разногласие.

Надо смягчить острые углы… Не хотелось бы ничего плохого говорить про Новикова. Он сделал столько для культуры, для популяризации искусства Санкт-Петербурга. И еще – он был патриот, конечно. Ему было дело до всего…

М.П. То есть это было искренне?

Г.Г. Да. Он искренне увлекался всем. … Ну, вот карьеризм, он, в общем, в каком-то элегантном виде представлен, не в обывательском. Не было это стяжательское, накопительское. Наоборот, там как-то щедрость граничила со скупостью…Экономия на дорогих ресторанах для вложения в искусство, или какой-то прогресс. В этом смысле. Отдать деньги на художественные проекты молодых людей, и при этом самому есть какую-то непотребную кашу…

У меня память эпизодическая. Вдруг начинает приходить в голову всякое, а иногда – ничего. Сейчас так – где-то по середине. Ниже среднего.

М.П. Но мне от Вас хотелось услышать больше Ваши ощущения, нежели конкретные вещи..

Г.Г. Ну!! Ощущения – супер!! Например, живя в Нью-Йорке, Берлине, я избегал общения с русскими, ну или со старыми знакомыми. Хотелось…ну, понятно что — язык, культура и полное погружение. С Новиковым было исключение. Мы прекрасно ладили и проводили время вместе.

И в Нью-Йорке, и в Берлине. Он был очень легок на подъем, и очень любил приключения. Так же, как и я.

М.П. Получился такой энергичный образ…

Г.Г. Да, конечно, энергичный. С ним можно было обсудить все, что угодно, посплетничать. Нет больше такого человека.